Нечто похожее было, но точно другое. Ларс фон Триер двадцать лет назад потряс киномир своей минималистической авторкой «Догвилль». Десять лет назад режиссёр Джейсон Райтман подарил нам глубокую и откровенную драму «Мужчины, женщины и дети», но уже в классическом формате, причём задав образец экранного отображения графических элементов соцсетей. И вот режиссёр Айра Розензвайг попытался в формате авторки препарировать нашу полуцифровую действительность. Удалось – и получилось кино почти типичного формата. Эти картины показывают в определённой мере три состояния социума – до кибер-эры, в начале эры соцсетей и в настоящее время, когда сложилась некая стабильная система онлайн-ценностей. Мир меняется, и наверняка лет через десять кто-то продолжит эту череду шедевров.
«Поделиться?» – очень тонкое психологическое творение. На первом уровне перед нами предстают отдельные личности. Номер четырнадцатый (#000000014 – актёр Мелвин Грегг) взаимодействует с другими попавшими, как и он, в фантастическую ситуацию, в первый момент принимаемую всеми за жестокий эксперимент. На примере героев можно наблюдать стадии погружения человека в онлайн-существование, в тикток-виртуальность – гаджет становится посредником между личностью и окружающими. Все примерно одинаково проходят этот путь: то впадая в депрессию или ярость, то придумывая мировые заговоры, то пытаясь придумать, как монетизировать свою… а главное – чужую… зависимость от электронного посредника. Это так же и типичные формы реакций на тикток, инсту, ютьюб и прочие явления.
На более глубоком уровне этой кинематографической работы мы обнаруживаем, что номер 14 всего лишь часть личности – та самая, что повёрнута к миру. Это бездельник и разгильдяй, но всё же довольно безобидный, компанейский и, в общем-то, неглупый парень. Остальные герои – его внутренние движущие силы. Номер 5873 (Брэдли Уитфорд) – рационалистическая часть личности главного героя: объясняющая, систематизирующая, обосновывающая; она удерживает связь человека с реальностью. Номер 5011 – это родительский образ: исполняет функции самоограничения, самосохранения и взаимодействия с другими людьми. Это творимая реальность. Номер 1828 – это ориентир, некая цель, желанное. Через конфликты этих частей и приходит главный герой к своему финалу. История жизни со множеством благих намерений и талантов, но банально потраченная на погоню за лайками. Лайкофилия, как распространённая психологическая проблема.
Третий уровень – это архетипы, а главный герой на первом уровне трикстер, на втором – ребёнок. Остальные персонажи тоже весьма определённы. Вот так кратко о главном.
Игра актёров отменная. Потрясающий сценарий режиссёр Розензвайг делал на пару с Бенджамином Сутором. Сценарий чётко соответствует жанру драмы, соответствует классическим правилам.
Фильм высочайшего уровня, даёт пищу для размышлений. Обязательно посмотрите.
В самом конце шествия видны купец Зигфрид из Данцига, оказавшийся здесь по торговым делам, и кузнец Аверкий, стыдящийся своего поступка.
– Что вы за народ такой, – говорит купец Зигфрид. – Человек вас исцеляет, посвящает вам всю свою жизнь, вы же его всю жизнь мучаете. А когда он умирает, привязываете ему к ногам верёвку, и тащите его, и обливаетесь слезами.
– Ты в нашей земле уже год и восемь месяцев, – отвечает кузнец Аверкий, – а так ничего в ней и не понял.
– А сами вы её понимаете? – спрашивает Зигфрид.
– Мы?
Кузнец задумывается и смотрит на Зигфрида.
– Сами мы её, конечно, тоже не понимаем.
Произведение бесспорно выдающееся, но… Но сначала о хорошем.
Этим романом Водолазкин сделал себе имя на десятилетия вперёд. Интересный сюжет, грамотно преподнесённая тема, отличный язык, определённое стилистическое новаторство.
Сюжет шикарнейший, он держит в напряжении и подталкивает к продолжению чтения практически в каждой подглавке. Тема подаётся без излишнего менторства, без обхода пикантных деталей, достаточно разнообразно и терпимо с точки зрения церковного догматизма. Язык и, связанное с ним, новаторство – соль произведения «Лавр». Только с самого начала, раза два-три, сочетание старорусского языка и современных, зачастую жаргонных, оборотов с непривычки кажется странным, но потом превращается в изюминку стиля. Как только прочитываешь, допустим, «В сущности…» (оборот, кстати, показательно графоманский) – сразу же возникает предвкушение этой самой образно-текстовой изюминки. Замечательность не только в том, что такой приём применён, но и в том, что качественно отработан фактически в каждом случае. Кстати, при очевидной повторяемости, оскомину вовсе не набивает, то есть доза соблюдена и продукт по ходу повествование не приедается… как-то так, если спародировать Водолазкина.
А вот контекст финала меня разочаровал. Словно вместо изюминки автор подсунул горошину чёрного перца. Словно книга надиктована ангелами, а концовка дополнена человеком – человеком, который попытался затолкнуть личную и беспокоящую его мысль в великую идею.
Я поясню.
Не зря мной сформулировано: «контекст финала». Я точно знаю, знаю по собственному опыту, как сложно написать окончание идейного романа. И согласен с Д. Л. Быковым, который заметил, что завершение большого произведения – это проблемное место русской литературы, в отличие от американской или европейской.
В «Лавре» проблема финала решена блестяще. Сюжет заканчивается логично и эмоционально сильно. Сюжет, между прочим, хотя и питался русской почвой, рос и ветвился на ней, но он всё же о человеческой личности и человеческой общности во-об-ще. Он не о национальных чертах и не о национальном герое. «Лавр» – произведение о поиске истины, о поиске Бога.
И вдруг в завершающих строках появляется немец, и этот немец тычет русских в их непристойность, а русский обречённо соглашается. Роман вселенского масштаба скатывается до памфлета в областной газете. «Ради красного словца, не пожалеет и ОТЦА».
И в Эфиопии, и в Германии знают, что евреи распяли «своего» пророка. А французы продали Жанну дАрк англичанам. Подобные случаи были также в среде других народов. «Нет пророка в своём отечестве» – не русские придумали. Поэтому «Лавр» – про общечеловеческое. Сомнение, корыстолюбие, зависть, суеверность, двуличие вообще распространено среди вида хомо сапиенс.
Вот и говорю я: если бы слова купца Зигфрида прозвучали в устах какого-нибудь юродивого Фомы или в устах старца, то роман не потерял бы русского народного колорита, а совесть общечеловеческая была бы тронута чувствительней. И пришлось бы кузнецу Аверкию (или Карлу, или Диего, или Джордано, или Исмаилу) оправдываться не перед инородцем… а перед Богом.
И главное. Я не из зависти это пишу. Мне не дано написать произведение и в полталанта Водолазкина, по теме «поиска Бога». Потому что конкурировать приходится с высшими силами, которые вели этого человека к «Лавру». И меня вели, но я двоечник и прогульщик, упустивший своё золотое творческое время. Евгений Водолазкин выполнил предназначение – он сделал домашнее задание, достигнув научных высот вне литературы, при том ежедневно соприкасаясь с её инструментами и познавая технику владения ими. Именно по причине осознания пропасти между нами, обращаю внимание на факт, совершенно незамеченный тысячами читателей и критиков. Был бы роман посредственный, я бы и слова о нём не сказал, но «Лавр», повторю, нашёптан ангелами. В нём квинтэссенция размышлений повидавшего жизнь человека и фактов, вычитанных доктором филологических наук Водолазкиным в сотнях древнерусских текстов. И пусть я покажусь юродивым, но я бы предложил Евгению Германовичу Водолазкину чуть изменить роман. В следующих изданиях было бы лучше вывести из заключительного диалога национальный контекст. Такое случалось, что писатели спустя время редактировали свои произведения. Практически – в этом вообще нет никакой сложности, ибо национальная акцентуация тут – чужеродна. И если герою романа была дарована возможность исправить свою ошибку…
Прежде чем охарактеризовать роман «Зулейха открывает глаза», полагаю, было бы правильно обратить внимание на два момента.
Первый: фильм и книга различны по сюжету. К сожалению, фильм не только перенёс на экран ряд несуразностей из романа (их немного), но и нагрузился откровенно дешёвыми трюками. Например, яма-капкан, из которой не может вылезти человек, который её копал. И волк, подпрыгивающий, чтобы достать человека. Появление ржавого замка и в книге намекнуло на утопление баржи с людьми, но в фильме этот ход читается так чётко, так быстро, что прямо–таки стыдно смотреть столь примитивную залепуху.
Второй: критика фильма (увы, заодно и романа)исходит, в основном, от коммунистов-сталинистов: де, произведение антисоветское. Что же… Если взять сумму ситуаций, в которых персонажи бедуют, то да – основным источником неприятностей и трагедий является власть, на момент описываемых событий – советская. Но роман так же антисвекровный, сильно антимужний, а фильм ещё и антишалавный, если принять во внимание моральный облик белобрысой комиссарши, которая в картине обрела весомую роль аж на несколько серий (в книге упоминается лишь несколько раз).
Но ведь в самом деле бывают ужасные свекрови (и тёщи), и
злые мужья, и шалавы, прыгающие из постели в постель, при этом пытающиеся
влиять на мужиков. В книге и фильме это гипертрофировано, чтобы сильнее тронуть
читателя-зрителя за душу. Вот и советское прошлое подаётся гипертрофированно
ужасным. С учётом действительно имевших место репрессий и поздних россказней
автору(ам) просто очень удобно использовать для описания человеческой трагедии
сложившиеся стереотипы о конкретном историческом периоде. Это как использование
подручного материала – дёшево и сердито. Не надо усматривать в таком подходе
глобального заговора.
Эксплуатация стереотипов – распространённая практика: так поступает не большинство литавторов и режиссёров, а почти все. Раньше это была месть и измена – теперь эти темы практически не используются, разве что косвенно в простеньких детективах. Недавно у нас пользовалась спросом тема войны и противостояния честного коммуниста партократии. Сейчас эксплуатируется постап (всё погибло, осталась кучка людей) и попаданство, чтобы переписать историю задним умом. Так что дело не в заговоре, не в умышленном очернении. Ломают стереотипы единицы, и обычно остаются безвестными. Выигрывают славу те, кто попадает в слом устоев, смену клише; таков, например, Оскар Уайльд.
Теперь о романе «Зулейха открывает глаза».
Идея романа шире, глубже, тоньше метафоры, содержащейся в
названии. Скорее всего Гузель Яхина, не ведая сама, бессознательно вышла за
пределы своего замысла, ибо рассказала не о Зулейхе, а о принципе Упыриха-Зулейха-Юзуф.
Её свекровь (Упыриха) стала пленницей сложившегося веками уклада и не смогла вырваться (пыталась – так написано в книге); Зулейха волею судьбы вышла из круга, в котором ей суждено было повторить (наверное, с меньшей жестокосердостью) путь свекрови и пустить по той же орбите дочерей; Юзуф – человек иного круга: он через мать перенял лучшие устремления своего народа и обогатил их знаниями иных культур. Именно эта идея, литературно преподнесённая нам Яхиной, делает её произведение выдающимся и по-настоящему ценным для людей. Замкнутое в себе общество, уничтожающее всё новое, что не служит материальному обогащению и поддержанию существующего порядка, склонно к огрублению и умиранию. Общество, в котором допускается свобода мысли, пусть даже угнетаемая, может дать жизнеспособную поросль. Сформулировать короче и точнее идею романа не умею.
Теперь об уровне, на котором писателем Яхиной выполнена работа.
Роман словно из двух частей, написанных разными людьми.
Начало похоже на сценарий. Ужасная дроблёная речь короткими фразами. Если так
исполнено намеренно, то ход неверный, ибо разваливает общую картину, но
нисколько не даёт художественного контраста (если, конечно, он подразумевался).
Впрочем, полагаю, мало кто из читателей обратит внимание на стиль.
Позже «сценарная рваность» исчезает, однако не совсем – в
диалогах очевидно стремление автора рассказать всё правильно и как можно больше,
словно есть лимит экранного времени. Литература решает свои задачи гораздо
более богатым арсеналом приёмов, чем те, что имеют сценаристы.
И всё же большая часть романа написана правильной ясной
речью, есть хорошо скомпонованные составные предложения, даже со знаком «точка
с запятой». Местами поражает чувственность. Назвать ЗОГ дамским романом нельзя,
но в нём чувствуется женская нежная сентиментальность и искренность. Цепляет.
Вот пример того, как описаны самые счастливые дни жизни Зулейхи:
«Этой осенью она, кажется, не спала. Усыпляла сына, целовала в теплую макушку и – скорее вон из лазарета, вверх по тропе, где каждый вечер настойчиво звал, требовал ее к себе маленький красный огонек. Ночами глаз не смыкали, их всегда не хватало, ночей. А утром – проведать спящего сына, и – на охоту, вечером – в лазарет, убираться… Не было у Зулейхи времени спать. Да и не хотелось. Силы не убавлялись, а все прибывали, переполняли: она не ходила – летала, не охотилась – забирала у тайги что полагалось; и целыми днями ждала ночи.»
«не охотилась – забирала у тайги что полагалось»… Замечательно. Очень знакомо, но прекрасно своей лаконичностью. В приведённом абзаце ничего ни отнять, ни добавить.
Обращу внимание на метафоры. Их много. Их много, но лучше бы их было мало. Потому что эти метафоры либо слишком очевидны и уже применялись кем-то, либо спорны. Скажем , когда «Выеденная топором в стволе рана похожа на распахнутый в немом крике рот» – это красиво и точно, а «широко распахнутый рот сейфа» – это ну очень спорно. Как и «щётки лесов».
В самом начале есть несуразности, которые (опять же) многие читатели не заметят, но, на мой взгляд, они сильно убавляют достоверности. Например, появление Упырихи – местного колхозника удивляет, что она ещё жива. Чтобы в деревне, где Упыриха прожила всю жизнь, не знали, жива они или нет!.. Не может быть! Соседи, родичи, знакомые… Не верю.
Тем не менее, «Зулейха открывает
глаза» – замечательное произведение. Оно обогатило нашу литературу. Кстати,
очень корректно затрагивается национальный вопрос. С любовью и уважением к
своему народу и без какой-либо неприязни к другим. Есть замечание о роли местоимений «я», «мне»
в русском и татарском языках, но общего интеллигентного и уважительного настроя
оно не меняет. Гузель Яхина заслуживает уважения за свою работу. Произведение
вызывает чувственный отклик. Вероятно, это и было целью автора – цель
достигнута.
PS. И фильм, если отмести несуразности гипертрофированно раздутого трагизма, тоже получился хороший. Эти мультипликационные вставки и музыкальное сопровождение – пять баллов. Но фильму моя пятёрка только за это, а книге – почти за всё и в целом.
Сразу разделим: первое – технически о фильме, второе – об общественном контексте.
Начнём с плюсов и очевидностей.
Это – комедия, сатирическая. Никаких сомнений. Причём с чёткими признаками фарса. Тем, кто жалуется, что поржать не над чем, тому советую пройти в соседний зал – там показывают «Приключения Абеликса и Астерикса».
Касаемо визуальной картинки, то весьма грамотная операторская работа. Правда, особо разбежаться тут было негде.
Юмористическое наполнение сценария довольно приличное. Задачи фарса и сатиры выполняются им полностью.
А дальше уже не так радужно.
Что бросается в глаза, так это игра двух групп актёров. Актёры возрастные сыграли замечательно. Но!.. Прежде хочу отметить, что общее впечатление от игры актёра зависит и от сценарных реплик, а потому можно сравнить вклад каждого. Из серой бездны бессодержательности фильм вытянула Алёна Бабенко, и отчаянно помогал ей Тимофей Трибунцев. Тимофею с определённого момента начал мешать сценарий (об этом позже), но он старался. Он, чёрт возьми! старался! Бабенко сфальшивила ближе к концу (1:05:28) и поучаствовала в вульгарной концовке, когда «бабушка» опорожнилась. Отлично исполнил свою роль и Ян Цапник, однако и персонаж его сценарием не так сильно покорёжен. Эти актёры не только не провалили свои роли, но и обогатили некоторой индивидуальностью в рамках фильма.
А дальше… Дальше очень тяжёлое, мрачное, удручающее впечатление от тройки актёров молодой возрастной группы.
Там две девушки и парень. Вот про парня надо сказать сразу и забыть. Если у него актёрский диплом, то это странно, а для органов следствия, занимающихся коррупцией, наличие такого диплома у данного гражданина вообще должно вызвать подозрение. Когда он пытался изобразить чувства героя, художественный фильм обрывался и начиналось домашнее видео о первом занятии в школьном драмкружке. А ведь его роль была самая простая и крайне незамысловатая. Ещё он дышит в уши зрителю. Всё, забудем об этой бездарности.
Девушки. Да, актрисы. В некоторой степени. Их объединяют одинаково злые глаза. Только у одной (яндекс подсказал, что её зовут Анфиса Черных) они неприятно колючие, а у другой – тупо ненавидящие. А ещё обе оказались режиссёрскими ошибками. Они могут играть людей голодных до денег, власти, мужиков, славы… в общем, где надо всех презирать или быть обуянной жаждой наживы… но они физически не способны сыграть людей, работающих за скромную порцию еды, желающих быть полезными для общества, способных на бескорыстный поступок, и вообще приличных людей. Они по воле режиссёра попали в чужое, неизвестное и недосягаемое для них время, а по воле сценариста обзавелись ещё и неподходящими репликами. Сценарист Красовский вообще оказался гораздо хуже режиссёра Красовского.
И вот здесь уже переходим к сценарию, то есть к литературной части, в коей я уже разбираюсь не как любитель.
В Лизе воплотилось намерение сценариста Красовского показать избалованную профессорскую дочку, причём папа – ярко выраженный подкаблучник. Увы, он не только выбрал актёрский материал, который можно использовать лишь в средненьких фильмах с лёгким содержанием, но и плохо представляет реалии того времени, о котором имеет сильное желание рассказать своему зрителю. Это непрофессионально. Это постыдный промах.
Второй постыдный промах – Маша. Ознакомьтесь, пожалуйста.
Она из фильма «Карты, деньги, два ствола». Персонаж называется «Обдолбанная девка». В «Праздник» её занесли в прежнем сценическом костюме и гриме.
Сценарист Красовский отобрал у неё пулемёт, но вооружил репликами, которыми она строчит так же ожесточённо, как Ричигаевский прототип из машингана, и так же большей частью мимо. И вырубается из кадра тем или иным образом. Актрисе (не знаю её имени), и без того с очень ограниченными способностями и силиконовой внешностью, пришлось говорить вещи, которые для неё совершенно чужды и непонятны, как язык суахили. Вероятно, Красовский изначально хотел через неё передать образ СОВЕСТИ человеческой, но не смог перепрыгнуть через логику ничтожеств. В этой логике ничтожеств («я не лучше вас, но и вы не лучше меня, мы все дерьмо») и сгинул обезоруженный персонаж Гая Ричи. За неё потом отрабатывал репликами и пистолетом Виталий (Трибунцев).
Если шире взять ситуацию и более-менее вразумительных персонажей, то я нахожу аналогии с литературными сценами (ужины-посиделки по случаю) и героями произведений Рыбакова – «Дети Арбата», Гроссмана – «Жизнь и судьба», Солженицына – «В круге первом», и ещё десятка других произведений о жизни советской интеллигенции 1937-1947 годов. Там показывается именно завистливость, мелочность, меркантильность этой «общественной прослойки».
Красовский не брезгует использовать трюки, которые умерли ещё с Чаплином (связка часы-горшок). Реплики и ситуации всё время вызывают из памяти другие произведения. Очень много заимствований, за которые зрителя просят заплатить почему-то именно Красовскому.
А настоящий крах сценария начинается с того момента, когда персонаж «Обдолбанная девка» шутит про Гитлера. Это вообще не из того времени, о котором снималось кино. Надо быть начисто лишённым эстетического вкуса, чтобы такую реплику оставить в конечном варианте фильма. Или рассчитывать, что тебя не будут смотреть люди кое-что понимающие в искусстве и в жизни. Я серьёзно. Можно допустить присутствие современной хабалки Лизочки, как режиссёрской ошибки, но не заметить такой безвкусицы, всеядности и отсутствия творческого «не то»… Это стыдобище! Здесь говорю не о политике, а только о том, что если ставишь комедию-фарс, то сам не превращайся в идиота.
Дальше – хуже. На застолье сценарист перенёс всю тяжесть содеянного персонажами данного кино. Во-первых, по закону жанра надо было испортить основное блюдо. Во-вторых, «Обдолбанная девка» должна «всех убить». В-третьих, надо было «фильму» привести к логическому завершению. Вот здесь и наступили сложные кадры для персонажа Тимофея Трибунцева. Ну, выдюжил мужик, чо там… И «девка», отстрелялась. Но о застольных тёрках, в интерпретации сценариста Красовского, говорить, не очень-то и хочется.
А знаете что? Такие несуразности возникают когда у автора есть небольшая мысль, а он начинает её подпирать отсюда и отсюда, и отсюда. И старается, чтобы мысль не скрылась в подпирательствах. Мысль-то банальная, обрубленная в нежелательных ответвлениях, – а преподать надо как откровение. Ведь есть идеи, которые не выскажешь и десятком интересных романов (или фильмов), а есть неприглядные факты человеческой сущности, достойные нынче лишь эпизода, штриха, потому что обыграны ещё в древнегреческих трагедиях.
Красовский попытался в сцене застолья выложить зрителю всю суть. Суть чего? Наверное, какой-то своей позиции. Иначе, зачем фильм такой снимать? Вложил он свои аргументы и контраргументы в уста Маргариты и Маши. В основном, конечно. Причём из Маргариты мысли вышли ясные, однозначные, внушающие доверие. А «Обдолбанная девка» несла что-то чужое и профанированное. Кто же ближе автору? Законный вопрос?
Когда эти персонажи высказались, все начали доигрывать ничью. И хорошо, что сценарист Красовский ввёл в свой творческий продукт седьмое действующее лицо под условным обозначением «бум!». Кто смотрел «Ребро Адама» с Инной Чуриковой, тот ещё в 0.02.42 уловил в этом «бум!» звук колокольчика. Конечно, в данном случае «бум!» нечто значительно большее (аллегория), чем бабушка, на что профессор намекает время от времени указательным пальцем, словами и глазами.
Теперь можно заключить. Фильм для одноразового просмотра… чтобы убить время… из любопытства… вполне подходит. Если люди смотрят «Форсажи» или «Агент 007», или, как он там называется?.. ну, со Шварценегером, Сталлоне и другими дедушками, то такой фильм им совсем не повредит рассудок. Остальное у них готово к восприятию данной компиляции из фейкового документа 90-х годов и кино-литературных аналогий. Много авторских допущений, рассчитанных на непритязательный вкус или полное его отсутствие. Просто некоторые нюансы я опустил, для экономии времени, а так-то можно было развернуться.
Что ещё? Как сценарист пока Красовский абсолютно несостоятелен. У него нет внутренней цензуры, чувства меры, вкуса, которые необходимы хорошему художнику, а уж говорить о тех же качествах в гуманитарной плоскости вообще нет смысла. Как режиссёр он оказался тоже не на высоте. Он взялся воплощать тенденциозный сценарий (ради красного словца не пожалеет и отца) с затёртыми ходами и репликами, ошибся в подборе молодых актёров, смирился с непрофессионализмом некоторых актёров.
И кратко об общественном контексте.
Ленинград, блокада, память… Вы о чём? Те, кто обращается к этим понятиям, вы о чём? У нас подонок матерится со сцены, поёт пахабщину, публикуемую в интернете без всякой цензуры, – и называется группой «Ленинград»! Мат, пошлость и вседозволенность стали визитной карточкой этой страны. Неужели у того, кто сквернословит без всякого повода, при женщинах, при детях, есть чистое место, где в цветах и за ухоженными оградками покоятся предки? И там лежит Таня Савичева, и Зоя Космодемьянская, молодогвардейцы, Рихард Зорге, Николай кузнецов? Нет! Им больше нет места в этом народе. Они ушли в небытие. Ваши мёртвые больше не с вами. Теперь есть Собчак, Шнур, дом2, ТНТ, светская хроника, звёзды…
Оглянитесь. Вокруг те кто, осознавая свою бесталанность, свою посредственность, своё ничтожество, аморальность и пошлость, готовы день и ночь доказывать, что «вы ничем не лучше меня». На этом они богатеют друг от друга, а разбогатев, покупают рекламное время, телевизионные частоты, журнальные колонки и комментирующие сообщества… и снова доказывают, но уже более изощрёнными способами. На этом уже выросло новое поколение.
А вы… Вы, как и Таня Савичева, скоро потеряете право высказать мнение. За вас будет высказываться «Обдолбанная девка», фальшиво, бездушно, чуждо.
Неформальное религиозное спонтанное сообщество поклонников романа «Мастер и Маргарита». Оно представляет из себя толпу существ крайне ранимых и ограниченных. НА ЗАМЕТКУ ТРОЛЛЯМ: стоит высказать мысль, развеивающую розовый туман мистицизма, связанный с романом Булгакова, как они, тявкая и дыбя шерсть на загривке, набрасываются на критика. Довольно забавно наблюдать за их беспомощностью и переходом исключительно в плоскость личностей… конечно, если больше заняться нечем.
Пишут существа, в основном выдающие себя за женщин. Попытки изобразить из себя мужчину бывают реже (помнится, всплыло какое-то Иполит Непьющий — возможно, оно закладывает неподецки). Никакой конкретики: аргументами в этом потоке не пахнет! Сразу идут утверждения типа «Ты дурак, не понимаешь». Ещё ни разу (!!!) никто (!!!) не опроверг (!!!) мои предположения. Хотя, что может быть проще, чем указать на несоответствие фактов. Лично я так и сделал в очерке.
Существами движет зависть, потому что сами не заметили ляпов или не додумались, как их объяснить; ими движет комплекс неполноценности, который толкает их к обвинениям автора в глупости, невнимательности, бездарности; ими движет обыкновенное бессилие — когда ничем, кроме хамства, нет возможности защитить свой тёмный уголок в ментальном тупике.
В общем, секта «МИМ» существует. Она безобидна, но её можно дразнить. Эти сектанты так забавны в своей бессильной злобе. Утютютютю…
Посмотрел на днях фильм Мела Гибсона «По соображениям совести». У Гибсона явно выраженная склонность показывать кровь и человеческое мясо, это да. Сцены истязания человеческой плоти, сцены мук, боли обильно представлены наверное в каждом его фильме. И этот фильм он тоже щедро сдобрил кадрами с изувеченными человеческими телами и переживаниями телесных мучений. Если бы не явный перебор с этим делом, то фильм получился бы очень хорошим. Не то, чтобы смотреть страшно и неприятно, а как-то не впечатляет кровавая бутафория — вызывает недоверие. Всё-таки большой художник не должен из творения в творение переносить один и тот же трюк, подразумевающий отклик в виде сильных переживаний зрителя. Бессильная, болезненная зацикленность. Маниакальность, патология. Словно режиссёр ради этих сцен и создаёт своё произведение.
Между тем в фильме присутствует постановка проблемы. В нём есть закваска. И она не стыкуется с излишествами кровемясной бутафории. Присутствие последней допускается, а излишество нет. Если принять во внимание, что Гибсон снимал не ужастик в стиле «Пятница, 13-е». Потому что сложно воспринять фильм целиком, если в первой части разыгрывается вполне реальная человеческая драма, моральная проблема, — а во второй части показывается человек с оторванными ногами, без жгутов на обрубках, но живой спустя несколько часов после увечья. Не знаю, не знаю… мне, как перфекционисту, тошно смотреть на такую еретическую фантастику.
Но хорошо, что Гибсон затронул проблему этических устоев, отношения отдельного человека и общества, столкновения личного устава и коллективного.
Роман Булгакова я впервые прочитал когда мне было уже 21-22 года. Впечатление было особенное. Возможно потому, что стояли жаркие дни и душные вечера, а я тусовался в районе Бульварного кольца, в том числе и на Патриарших прудах, и, как многие тогда, увлекался мистикой (книги «Чёрная магия», «Трансцендентальная медитация», «Эзотерика» были обязательными в наборе многочисленных книжных лотков). Ещё я готовился поступить Литературный институт по специализации «Поэзия» и уже Лев Иванович Ошанин зачислил меня на свой курс по результатам творческого конкурса. В общем, атмосфера романа и моей тогдашней действительности соответствовали друг другу.
Теперь отношению к этому роману у меня сильно изменилось. С годами, когда мой перфекционизм и стремление к реализму кристаллизовались и сильно подпортили характер, я вижу в этом сильном произведении много огрехов и грехов.
Пример:
Через некоторое время опять раздался его голос:
– А отчего этот дым там, на бульваре?
– Это горит Грибоедов, – ответил Азазелло.
– Надо полагать, что это неразлучная парочка, Коровьев и Бегемот, побывала там?
– В этом нет никакого сомнения, мессир.
Спрашивается, стал бы всевидящий и всезнающий Воланд задавать такой вопрос Азазелло? Такая сущность вообще вела бы разговоры? Ну ладно… это придирка, допустим.
А многие интересуются, каким образом Мастер оказался в палате после смерти, если всё было уже устроено подручными сатаны, и он с Маргаритой вновь проживал в полуподвальном помещении жилого фонда? Здесь уже явный писательский брак. Нет, кое-кто уверяет, защищая автора, мол произошло разделение души и тела, и случилось это с героями сего произведения во сне. Что на самом деле его душа не в реальности, а в пятом измерении воссоединилась с возлюбленной, там и жизнь удалась, и справедливость восторжествовала, и стены квартиры там раздвигаются до размеров замка… и полночь можно немного задержать. Тогда у меня вопрос интимного характера по отношению к вашему мозгу: как о чужих снах узнала милиция, почему завела дело на сонном основании и каким образом душа Николая Ивановича предоставила следователям бумажку, удостоверяющую в том, что обладатель души «был использован в качестве перевозочного средства (боров)»?
В догонку… Автор в эпилоге пишет:
Но вот что осталось совершенно неясным для следствия – это побуждение, заставившее шайку похитить душевнобольного, именующего себя мастером, из психиатрической клиники.
Как вам такое? Ведь ранее было сообщено на полном серьёзе, что пациент помер! По мне, так это недоработка. Случаются такие конфузы в литературном деле. Страховки от них нет, но я посоветовал бы финансовым организациям ввести такую опцию в свои услуги: хотя бы материальное утешение будет автору поэтического конфуза. А редактора за такой недосмотр надо отправлять на принудительные хозяйственные работы в район центральной городской свалки; там, уклоняясь от прицельных атак чаек и бомжей, он должен повысить уровень своей внимательности и ответственности.
А что представляют собой персонажи? Не касаясь мистических лиц и второстепенных, что можно сказать о главных героях? Обычно говорят о них в превосходных тонах, исключительно в положительном ключе. Achtung! Если вы думаете так же, то дьявольски заблуждаетесь!
Маргарита — просто избалованная, тоскующая от безделья особа, с «низким уровнем социальной ответственности». Даже Кровьев её подколол на теме женской измены:
— …Ведь бывает же так, королева, чтобы надоел муж.
– Да, – глухо ответила Маргарита, в то же время улыбаясь двум фрачникам, которые один за другим склонялись перед нею, целуя колено и руку.
В поисках острых ощущений она сблизилась с нигде не работающим гражданином, единолично просаживавшим крупный денежный выигрыш. Тот ей каждый день розы и алкоголь, она ему — постоянную готовность к «этому» самому и тюбетейку с буквой «М». Её нервы щекотало осознание того, что она сопричастна созданию некого невероятного творения. Ну, и наставление надоевшему мужу рогов тоже, наверное, доставляло ей не меньшее удовольствие.
Мастер? Его может характеризовать следующий диалог:
А вам, что же, мои стихи не нравятся? – с любопытством спросил Иван.
– Ужасно не нравятся.
– А вы какие читали?
– Никаких я ваших стихов не читал! – нервно воскликнул посетитель.
Почти что «не читал, но осуждаю».
В нём можно рассмотреть высокомерие и гипертрофированную веру в собственную гениальность. Иначе как мастером он себя не называет, а известного поэта Бездомного определяет в ученики.
Вообще, писателю без уверенности в своей талантливости, даже излишней уверенности, трудно добиться самого скромного признания. Только ведь талант вещь бесконечно редкая. Но имеет ли право писатель, пусть и весьма талантливый, говорить плохо о творчестве человека, которое ему совершенно не знакомо? Как гражданин — имеет право, как моральный авторитет — нет!
Тем не менее, из этих двух главных персонажей — Мастера и Маргариты — Булгакову удалось создать литературную пару, которая ассоциируется с понятиями «мистической любви», «жертвенной любви», «чистой любви». Этакое своеобразное подтверждение строк Анны Андреевны Ахматовой:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
страдающий шизофренией Понырев Иван Николаевич, попадает в психиатрическую клинику по причине обострения (усугублённого тем, что стал очевидцем гибели Берлиоза). Вероятно, выполняя порученную ему работу по разоблачению религии, неожиданно стал проникаться верой, и, в результате столкновения служебного долга с внутренними позывами, у него возник психический дискомфорт, что и активизировало расщепление личности. В клинике, где он сталкивается с дежурной реакцией врачей, в его внутренней реальности поселяется некто Мастер, и через него как бы даётся объяснение всему происходящему. Его болезненное воображение рисует факты пребывания сатаны и его подручных в Москве. И смерть пациента в соседней палате, о которой он случайно узнал, Иванушка представляет по своему. И когда позже санитарка подтверждает кончину человека за больничной стенкой, то он уже готов сказать: «Я так и знал! Я уверяю вас, Прасковья Федоровна, что сейчас в городе еще скончался один человек. Я даже знаю, кто». Проходит время, и Ивана Николаевича выписывают. Но шизофрения не излечивается. Даже спустя годы, принимая лекарства, оставаясь почти нормальным, он ищет доказательства своих фантазий. И подвыпивший старый развратник, бормочущий: «Венера! Венера!.. Эх я, дурак!..» представляется ему очевидцем и участником мистических событий. А может и этот Николай Иванович (замечаете игру слов?) тоже существует лишь в воображении профессора истории Понырева? Тем не менее, сумасшедший профессор, похоже, сумел в своём безумии заглянуть в прошлое — в котором существовал реальный Иисус, документально описанный Пилат, и Иуда — только в современной реальности для этих бывших исторических личностей нет места, потому что мир отдан на время сатане (как и сказано в библейском пророчестве). Силы света даже почти не вмешиваются в нашу реальность, но наблюдают за всякой живой душой.
Вот так, чисто гипотетически, сводя концы с концами.
